The National Interest: Почему Америка не может остановить Россию?

Гибридная война — термин, применяющийся к подходу России к военным действиям на Украине — наиважнейшая угроза дня сегодняшнего в контексте международной безопасности. К сожалению, концентрируясь на хитрости и коварстве Москвы и объединяя в одну логическую последовательность аннексию Крыма с продолжающимся на востоке Украины конфликтом, мы уходим от понимания подлинных причин успехов (и неудач) Кремля. И то, и другое требует более тщательного изучения.

Аннексия Крыма Россией была шокирующе эффективной — и бескровной — и это должно заставить нас задуматься, проанализировать и даже создать новые модели реагирования (или как минимум пересмотреть существующие), чтобы объяснить это. Так как в будущем мы будем сталкиваться с гибридной войной такого типа всё чаще, мы должны быть предельно честны и точны в оценках.

Во-первых, как бы ни были успешны зелёные человечки Путина в Крыму, этот конкретный подход вряд ли будет широко применяться. Случай с Крымом был уникален или, по меньшей мере, крайне необычен в том, как сошлись в одной точке несколько факторов: присутствие зарубежных (российских) военно-морских баз и военного контингента ядерной державы, имеющего прекрасную подготовку в проведении спецопераций, значительная поддержка правительства государства, которому принадлежит база, среди местного населения (включая военнослужащих Украины и местные власти), и парламент, ранее неоднократно голосовавший за присоединение этой страны. Где ещё всё может сойтись в такой комбинации?

Впрочем, то, что сработало в Крыму, демонстративно повалилось на востоке Украины, где Владимир Путин, по всей видимости, существенно недооценил поддержку сепаратистов (в том числе и среди русскоговорящего населения в других регионах Украины). Кремлю не удалось быстро и недорого организовать новые русские провинции (что, вероятно, и не было целью Путина), относительно стабильные квазинезависимые непризнанные регионы под протекторатом России, как грузинские Абхазия и Южная Осетия (маловероятно, но могло быть конечной целью), или устойчивые договоренности, в результате которых под долгосрочный контроль Кремля переходила бы вся Украина (наиболее вероятная цель). Вместо этого российский лидер ввязался и втянул страну в дорогостоящую и долгосрочную повстанческую топь с элементами строительства государства, из которой сложно выбраться, и которая может вырасти в нечто гораздо худшее. Разжигать политическую нестабильность в далеких странах — это одно, а делать то же самое у своей собственной границы — нечто совершенно другое.

Во-вторых, по какой именно причине Штатам и их натовским союзникам было так сложно адекватно ответить на действия России? Это ведь не только потому, что Москва выработала качественно новую тактику. Напротив, после некоторого самоанализа — а он всегда неприятен — выясняется, что ответ лежит не столько в плоскости тактики Москвы, сколько в наших действиях и реакциях. И тут необходимо выделить три фактора.

Первый: захват Россией Крыма произошёл очень быстро. Процессы принятия решений в США и ЕС просто не работают на такой скорости, особенно сталкиваясь с неоднозначной ситуацией. С момента начала крымской операции тем, кто принимает решения на Западе, было чрезвычайно сложно, если не сказать невозможно, понять и предугадать намерения противоположной стороны вовремя, пока не стало слишком поздно. При том, что мы можем и должны стремиться к усовершенствованию сбора разведданных (относительно качества информации и её анализа), это как раз и может ограничивать простор для немедленной реакции.

Другим фактором является повсеместное ощущение военного (и морального) превосходства над Россией и даже неуязвимости в случае традиционной войны, которое существенно ослепило наших лидеров, ввело их в заблуждение относительно перспектив, потенциала и возможных шагов России. Другими словами, западным лидерам было очень сложно выдвинуть хоть какой-то ответ просто потому что они не мыслили такими категориями до весны 2014 г. США и Европа были абсолютно не готовы к рассерженной России, которая осмелилась применить силу в регионе, который они и так считали своим, как в военном, политическом, так и в экономическом смысле.

Как сказал бывший министр обороны Роберт Гейтс в прошлом году: «Мы очень долго недооценивали глубину унижения русских от распада Советского Союза, ведь он был и распадом Русской империи." Это в первую очередь результат сложившихся стереотипов и повсеместной политкорректности в контексте обсуждения России на протяжении очень долгого времени — те же самые интеллектуальные шоры, которые не позволяли завладеть вниманием Вашингтона к сложным вопросам до вторжения США в Ирак.

Похожая проблема заключается в том, что многие западные аналитики, политики, прочие участники дискуссии и даже лидеры не были честны сами с собой относительно преданности и готовности помогать Украине. Действия России обнажили тот факт, что слова ничего не стоят, и что среди западных друзей Украины немало скупердяев. Недавний опрос, проведённый Pew Research Center, демонстрирует не только весьма прохладное отношение Запада у Украине, но и неготовность сражаться за страны НАТО.

Так, после нескольких лет разговоров о важности Украины, ЕС не захотел предоставить даже минимальную с точки зрения сегодняшнего дня экономическую поддержку бывшему президенту Януковичу, когда он начал уклоняться от подписания соглашения об ассоциации, что сыграло немалую роль в возникновении этого хаоса. Подобным образом некоторые члены Конгресса США, которые неоднократно выражали мощную поддержку Украине, сейчас не желают рисковать, ввязываясь в вооруженный конфликт силами США или НАТО, предполагая, что от ответа на этот вопрос им удастся уйти. Они даже не могут собрать достаточно голосов среди своих коллег, чтобы предоставить Украине финансовую поддержку, сопоставимую с тем, что получала крошечная и менее стратегически важная Грузия после войны 2008 года — ещё один пример того, как чаяния и устремления оторваны от реальности.

Это опасное поведение. Способность Америки и Запада в целом оценивать реальность до принятия стратегических политических решений — едва ли не самая главная составляющая нашего успеха в сложном мире, где две соперничающие ядерные державы не удовлетворены существующим под началом США миропорядком.

Более того, можно говорить о том, что именно неспособность лидеров адекватно оценить окружающую действительность была тем фактором, который и привёл к падению Советского Союза — предыдущего антагониста Америки. Советская плановая экономика игнорировала реалии, и бывший глава СССР Михаил Горбачёв, по-видимому, не предвидел вероятный исход снятия запрета на критику власти и даже протесты. Мы (и многие советские граждане) вполне объяснимо были рады такому концу СССР, но очевидно, что не такого исхода хотели и ожидали лидеры. Если американские лидеры не осмотрятся сейчас, внимательно присмотревшись к миру вокруг, и не пересмотрят некоторые из своих предположений, они и сами могут столкнуться с сюрпризами, которые очень дорого обойдутся — следующий может случиться в восточной Азии. На текущем уровне благосостояния и мощи США этого позволить себе не могут.

Оригинал статьи: Why America can' stop Russia's hybrid warfare? by Paul J. Saunders
Перевод "Русской Весны". Мнения и оценки автора могут не совпадать с мнениями и позицией редакции "Русской Весны".