Иосиф Кобзон: «Европа отдохнет без нас, а мы без нее»

Человек-легенда, народный артист СССР, лауреат Государственной премии СССР, профессор, академик Российской академии гуманитарных наук, первый заместитель председателя Комитета Государственной думы по культуре, талантливый педагог и всеобщий любимец Иосиф Кобзон побывал в гостях у «МК».

Отвечая на вопросы читателей, он честно и прямо рассказал, почему отказался от ранее полученных украинских наград, о проигранной нами информационной войне, о введенных против него санкциях, а также о том, почему российские артисты не должны размахивать украинским флагом, и о многом другом.

«Закрывают мой музей… Закрывайте! Я служил другому народу, другой Украине»

Елена: — Как вы относитесь к российским артистам, которые на концертах размахивают украинскими флагами? Стоит ли их за это осуждать или нужно все-таки их позицию уважать?

— Я не стал бы осуждать в этой ситуации украинских артистов, если они считают, что Украина — суверенное государство, и из чувства патриотизма берут в руки этот флаг.

Но если украинским флагом размахивают российские артисты, я считаю, что это аморально. И это в то время, когда на Украине льется братская кровь.

В прошлом августе Макаревича пригласили выступить в Святогорской лавре как бы для детей Донбасса.

Но Славянск и Святогорск находятся под властью так называемой новой Украины. Значит, он выступал и для их солдат, что я считаю тоже аморальным. Ну нельзя выступать перед солдатами, которые стреляют в свой народ!

Сознайтесь, вы, профессионалы, журналисты, что мы проиграли Америке информационную войну начисто.

Звоню как-то своим близким друзья, одесситам, говорю: «Ну, когда мы встретимся? Давно не виделись». Слышу: «Когда вы очередной самолет собьете, тогда и встретимся…» Они уверены в том, что мы агрессоры.

Когда я приезжаю в Донецкую и Луганскую народные республики, а я уже трижды там побывал, вся украинская пресса пишет, что Кобзон приехал к террористам.

Я говорю: «Вы воюете на донбасской земле, с ополченцами — жителями этой земли. Был референдум, народное вече, люди решили жить самостоятельно. Это вы к ним пришли с мечом. Они защищают свою землю, свободу и независимость. Так кто в этом случае террористы?»

Я не считаю себя самым смелым и храбрым, но уверен, что должен был проявить свои чувства. Просто обязан, потому что я — дитя военного времени, познавший все ужасы войны. Я помню разрушенный дотла Донбасс, когда я вернулся туда после изгнания немцев в 44-м году.

Я награжден высшими наградами Украины: орденом «За заслуги» трех степеней, нагрудным знаком «Шахтерская слава» трех степеней. Я — народный артист Украины, почетный гражданин 18 городов.

Я сказал: «Я отказываюсь от всего». Мне давали все эти звания и ордена в той Украине, которая была моей Родиной. А сегодня я не могу служить преступной Украине. Я не могу служить убийцам, которые стреляют в свой собственный народ.

Снимают мою доску на горном техникуме, в котором я учился, в Днепропетровске. Снимают название улицы с моим именем, закрывают музей… Закрывайте! Я служил другому народу, другой Украине…

Когда я приезжаю в Донбасс, вижу, какие там чудесные дети… Идут в школу в чистых рубашках, улыбаются. Я благодарен Геннадию Андреевичу Зюганову: мы раз в месяц принимаем на территории санатория «Снегири» детей из Новороссии.

Эти славные дети, бывая в музеях, театрах, цирке, купаясь в бассейне, забывают моментально о войне. А потом проходит неделя, и они уже тянутся к мамкам… Я уже сказал Геннадию Андреевичу, что в следующий раз их нужно вместе с мамками приглашать, чтобы и они немножко отдохнули.

«Раньше у артистов были концертные ставки, сейчас гастролеры сами себе заказывают гонорар, торгуются, как на рынке»

— Я говорил своим коллегам: «Почему вы не ездите в Новороссию, в Донбасс?» — на что мне Александр Розенбаум, например, ответил: «Пускай посадят в зал и представителей Украины, и представителей Новороссии, и я с удовольствием буду выступать и перед теми, и перед другими».

Я говорю: «Ну, ты просто повторил то, что я делал, когда шла война в Чечне». Когда мне предложили использовать мою афганскую практику и выступить на сцене, я сказал: «В Афганистане шла другая война.

В Афганистане наши ребята, наши сыновья защищали южные рубежи своего Отечества… А здесь мы же говорим, что Чечня — это наша территория, наш народ, наши граждане. И раз мы с ними воюем, значит, это гражданская война, как бы мы ее ни называли.

Я говорю: когда вы объявите мораторий, я с удовольствием приеду и выступлю». Они выполнили мое условие. Под Грозным, под огромным навесом, было собрано свыше двух тысяч человек. Пригласили половину чеченцев, половину русских.

Вот если на Украине объявят мораторий — именно настоящий мораторий — и пригласят артистов, все поедут, и никто их не осудит, даже американские провокаторы.

А сейчас мои коллеги не приезжают в Новороссию. Понимают, что на Кобзона наложили санкции, — опасаются, что это может произойти и с ними. Раньше у артистов были концертные ставки. А сейчас гастролеры сами себе заказывают гонорар, торгуются, как на рынке…

Я представляю интересы культуры в Госдуме — нас жутко обделили в плане бюджета, говорят: «Нет денег». Я сказал: «Я вам их найду». Мы, артисты, не платим налоги.

Я приходил в налоговое управление и говорил: «Я заработал, к примеру, десять тысяч долларов, прошу взять с меня налог» — и слышал: «Предоставьте нам справку о том, где вы получили эти десять тысяч». А я получил их за выступление на корпоративе. В итоге мне говорили: «Мы не можем взять с вас налоги».

Таким образом, теряются большие деньги в общегосударственном масштабе. Один артист за концерт получает тысячу евро, другой — тысячу долларов. Но в общегосударственном масштабе эти гонорары превращаются в колоссальные суммы. Ну, так соберите налоги с творческих работников и передайте их на развитие культуры!

Без денег совершенно невозможно развивать культуру. Как жить библиотекарю, который получает 5­–7 тысяч рублей в месяц?..

«На Кобзона наложили вето». — «Мы на вето положили это. И вообще на санкции кладем»

Анастасия: — Поступают ли вам предложения о гастролях из тех стран, куда вам за вашу политическую позицию закрыли въезд? И собираетесь ли вы предпринимать какие-либо меры, чтобы добиться отмены этих запретов?

— Когда американцы в 1995 году запретили мне въезд в Соединенные Штаты Америки, была напечатана статья в «Вашингтон Таймс», в которой сообщалось, что артист Кобзон, пользуясь поддержкой мэра Москвы Лужкова, замминистра обороны Громова и банкира Гусинского, создал преступную группировку по торговле наркотиками и боеприпасами.

Я, естественно, решил с ними судиться. Громов подписал мое обращение, Лужков подписал, а Гусинский сказал: «Иосиф Давыдович, кто же с Америкой судится, это же бесполезное дело!» Я ему не поверил. Полтора года судился, потратил достаточно средств. Ну, конечно, все следы привели сюда, в нашу страну.

В Америке так и сказали: «Не ищите здесь правду, весь негатив на вас пришел из России». Эти материал прислали, как я выяснил, Рушайло, в то время начальник Регионального управления по борьбе с организованной преступностью Московского ГУВД, и Коржаков, бывший тогда начальником Службы безопасности президента. Бог им судья.

Теперь что касается европейских санкций. Если бы они касались только Кобзона, я безусловно бы обратился в Европейский суд. Так же, как, скажем, обратилась в Европейский суд Валерия, когда ей запретили въезд в Юрмалу.

Но в связи с тем, что санкциям подверглись десятки наших граждан, думаю, что это бесполезно и не нужно. Надо проявлять солидарность. Я единственное, что сказал, когда Нарышкина не пустили в Финляндию: «Ну вот, теперь и Сергей Евгеньевич знает, что такое санкции».

Но если по состоянию здоровья мне порекомендуют оперироваться где-нибудь в стране, которая наложила санкции, я обращусь к президенту Путину, и он мне поможет. Он мне так и сказал, что «если понадобится вам помочь в лечении, я готов это сделать».

Мой коллега, депутат Соболев, сочинил целую поэму под названием «На Кобзона наложили вето». Сочинение заканчивается словами: «Мы на вето положили это. И вообще на санкции кладем». Может быть, чуть грубо, но абсолютно точная мысль.

— А приглашение из этих стран было?

— Два дня назад у меня в гостях был импресарио из Болгарии, который сказал: «Иосиф Давыдович, мы поговорим с нашим президентом, чтобы вас пригласили к нам». Потому что я возрождал болгарские песни.

Я сказал: «Не надо! Раз запретили, значит, запретили!» Мои дети и внуки всегда отдыхают в Испании летом. Я сожалею, что не могу к ним поехать. Зато они приедут в Баковку, где я живу. Я сказал дочери и сыну: «Ребята, август вы с внуками проводите в Москве, в Баковке». Ничего страшного не случилось.

Недавно я пришел на юбилей Нади Бабкиной в ее центр. Перед каждым из гостей лежало меню, где было указано где-то 8–10 наименований холодных закусок, столько же горячих блюд и десертов.

Когда мне дали слово, я вышел и сказал: «Надя, можно я твое меню отправлю Обаме с надписью: «Вот так мы боремся с санкциями».

Александр: — Будете ли вы переизбираться в Госдуму в 2016 году?

— Я благодарен моим избирателям, которые на протяжении пяти думских собраний оказывали мне убедительное доверие. Буквально две недели назад я был в своем округе, и мне там задавали этот вопрос, не сомневаясь в том, что я буду баллотироваться.

Но я сказал: «Не буду, а если и буду, то не по партийным спискам, а мажоритарно, как свободный кандидат». Я пока не принял решение. В свое время мне говорили, когда я избирался первый раз от Агинско-Бурятского округа: «Куда ты полез? Зачем ты туда поехал? Семь часов лету, еще и на машине ехать 156 километров».

Я сказал: «Какой там потрясающий народ! Нигде нет таких чистых, искренних, понимающих людей, которым хочется помогать». В самое тяжелое время Главой администрации Агинского Бурятского автономного округа был Баир Баясхаланович Жамсуев.

Сейчас он член Совета Федерации. Замечательный человек! Мы с ним вместе смогли сделать образцово-показательный регион в России — Агинско-Бурятский. Потом мне говорили: «Изберись от Тулы, там тебя все знают». Но я тогда предал бы своих избирателей, которые в меня поверили и которым я служил все эти годы.

«Песни патриотические на телевидении сейчас — неформат»

Сергей: — На радиостанциях репертуар музыкальных программ «зациклен» на англоязычной музыке, не пора ли нам навести порядок в этом деле?

— Я с вами согласен. Сейчас песни гражданские, патриотические на телевидении — неформат. Возьмите самые рейтинговые программы — «Голос», «Детский Голос». Дети поют зарубежные шлягеры.

Талантливые, замечательные ребята поют хиты Уитни Хьюстон или чьи-то другие. Они не могут войти в душу этих великих зарубежных исполнителей. Пойте свои произведения. Поедете в Америку — пойте репертуар Уитни Хьюстон или Тома Джонса, любого другого популярного исполнителя.

Телевизионщики говорят: «А по-другому — неформат… Нам нужно деньги зарабатывать. Нужна реклама». А что в этой рекламе показывают? Тоже деньги зарабатывают. Вот из этого строится идеология, политика нашего государства.

Пора ответить и нашим поэтам, и композиторам современными песнями о России. Есть замечательные произведения, но они крайне редко исполняются. Когда я начинаю говорить о том, что нужно относиться к России как к матери, мне говорят: «Россия больна».

Да, страна переживает не лучшие времена. Но это не значит, что мы должны бросать больную мать. Мы должны помочь ей встать на ноги. У Роберта Рождественского есть замечательные строки: «Одна у человека мама и Родина одна».

Анна Федоровна: — Вспомните моменты, когда бы вы особенно гордились Россией.

— Я гордился Россией 9 мая 1945 года, в День Победы. Я гордился Россией 12 апреля 1961 года, когда в космос полетел Юрий Гагарин. Я гордился Россией, когда приезжал на пуск Братской и Усть-Илимской ГЭС.

Было время, когда многие гордились нашими футболистами. Вспомните матч смерти летом 1942-го в оккупированном Киеве, когда киевские динамовцы шли на смерть, играя с фашистами в футбол. А серия игр московского «Динамо» с лучшими клубами туманного Альбиона в конце 1945 года? Дважды они выиграли и дважды сыграли вничью.

Тогда героем стал Алексей Хомич. Я дружил с легендарным вратарем, которого англичане за бесстрашие изображали в тигровой шкуре. Как-то я спросил его: «Хома, скажи, пожалуйста, почему мы так плохо стали играть в футбол?» Он ответил: «Это потому что мы играли за Родину, за страну, а сегодня играют за машины и квартиры.

Поэтому мы разучились играть». Я не говорю, что должен отсутствовать материальный стимул. Но сейчас он стал главенствовать во всех абсолютно направлениях.

Я помню, как ко мне в офис со слезами на глазах пришла мама хоккеиста Саши Овечкина, он тогда еще не играл, дело было в 90-е годы. Она тренировала баскетбольную команду «Динамо», говорит: «Иосиф Давыдович, спасите, помогите, спортсменки разбегаются, уходят туда, где больше платят.

Я не могу моих „лошадок” прокормить на 50 рублей в день — столько нам выделяют на питание». А девушки все были под два метра ростом. Я обратился к Лужкову, и мы совместными усилиями спасли команду.

Я даже получил от Татьяны «взятку» — динамовский спортивный костюм. Спустя годы ко мне подошел Овечкин, говорит: «Спасибо за маму!» А я даже не предполагал, что он сын Татьяны.

«Юрий Гуляев, когда его спрашивали о здоровье, отвечал: «Наливай!»

Юрий: — Как поступаете в минуты отчаяния, когда кажется, что все плохо, и опускаются руки?

— Бывают огорчения — от недопонимания, от предательства, а меня предавали, и предавали неоднократно.

Но приходилось терпеть. Когда после операции я находился в тяжелом состоянии, 15 дней был в коме, и никто не знал, выживу я или нет, со мной постоянно рядом была моя любимая жена Нелли.

Помню, я открыл глаза, увидел ее улыбающееся заплаканное лицо и понял, что жив и буду жить! В минуты отчаяния мне достаточно было оказаться дома, в кругу семьи, собрать друзей, и мне моментально становилось легче.

И самое главное — когда мне плохо, я стремлюсь на сцену. Выхожу, вижу зрительный зал, слышу аплодисменты — и понимаю, что жизнь продолжается.

Александр: — Иосиф Давыдович, желаю вам счастья, долгих лет жизни, душевного тепла и любви! Как ваше здоровье?

— Мой незабвенный друг Юрий Александрович Гуляев, красавец, прекрасный певец, когда его спрашивали о здоровье, отвечал: «Наливай!» Я, к сожалению, не могу вам так ответить, потому что врачи мне запрещают пить. Борюсь с болезнью, я не скрываю свою болезнь.

Спасибо моей любимой супруге. Спасибо моим врачам в Онкологическом центре на Каширке, которые продлевают мою жизнь. Мне очень интересно жить. Я иногда шутя говорю: «Тяжело в лечении, легко в гробу».