Время «консервов»: Киев не зря пугает тачанками и берданками (ФОТО)

С самого начала войны в Донбассе командование Збройніх сил України (Вооруженных сил Украины) столкнулось с такой проблемой, как недостаток техники и вооружения.

Аналитик Федерального агентства новостей разбирался, как украинцам это удалось, что у них в итоге осталось и как нам к этому относиться.

На первый взгляд, дефицит техники и оружия в ВСУ казался просто немыслимым, поскольку при распаде Советского Союза в 1991 году под юрисдикцию Украины из состава Киевского, Одесского и Прикарпатского военных округов перешла 21 дивизия, включая 4 танковые. Плюс к этому 8 артиллерийских бригад, 4 бригады спецназа, 2 воздушно-десантные бригады, 9 бригад ПВО, 7 полков вертолетов огневой поддержки, 3 воздушных армии, отдельная армия ПВО.

700 000 человек личного состава! И это не считая 176 межконтинентальных баллистических ракет и около 2600 единиц тактического ядерного оружия.

Но как, Холмс?

Ядерного оружия Украина в итоге лишилась добровольно, но почти вся матчасть перечисленных выше советских соединений осталась на территории Незалежной. Каким же образом в 2014 году сократившаяся до 150 000 (из которых, по некоторым данным, лишь 60 000 являлись «активными штыками») бойцов украинская армия оказалась без оружия?

Так и хочется процитировать доктора Ватсона в блестящем исполнении Виталия Соломина: «Черт возьми, но как, Холмс?!!»

Да очень просто. С самого начала своего существования в 1993 году как независимого государства Украина принялась в буквальном смысле слова «проедать» советское наследство, включая в том числе и наследство военное.

Кстати, не надо обольщаться: этим, в той или иной мере, на тот момент занимались все без исключения государства, возникшие на постсоветском пространстве, включая, в том числе, и Российскую Федерацию. Другое дело, что масштабы украинского «проедания» с самого начала приобрели поистине фантастические размеры. К этому добавим постоянное недофинансирование армии со стороны государства, стремительное падение престижа военной службы, деградацию украинского ВПК, а также еще тысячу и одну объективную причину, включая колоссальный уровень коррупции на всех уровнях государственной системы, не исключая и армейскую.

На Украине оружие и техника продавались за рубеж легально и не очень, съедались коррозией без положенных регламентных работ на полузабытых базах длительного хранения, выходили из строя и не ремонтировались в процессе эксплуатации, терялись, воровались и т. д. Но самое главное — их запасы не пополнялись.

Чтобы как-то прикрыть эту неприглядную картину, Минобороны регулярно озвучивало наполеоновские планы массового перевооружения ВСУ на какие-то «новейшие системы», чтобы чуть позже сделать вид, что ничего подобного никто никому не обещал. А если ушлые журналисты кого-то из украинского генералитета все же припирали к стенке вопросом о тех самых «новейших системах», в ответ звучали мутные рассуждения о необходимости сокращения армии и отсутствующей в связи с этим надобности в большом госзаказе для ВПК. Если же и эта отговорка не срабатывала, украинские генералы использовали свой главный и последний козырь в виде довода «У нас нет на это денег!».

И были при этом абсолютно честны.

Война!

Неизвестно, до чего бы в итоге докатились в русле таких тенденций Збройні сили України, но тут грянул год 2014-й. А вместе с ним — Евромайдан, государственный переворот, потеря Крыма и начало гражданской войны.

Только тут украинское руководство, наконец, осознало, что ВСУ — это не только обуза для госбюджета, охрана складов с потенциальным товаром для распродажи или гладко выбритая «коробочка», марширующая на параде. Это еще и сила.

Но это сила, если она с оружием. И полбеды, если эта сила не умеет с оружием управляться, если она просто не обучена. Гораздо хуже, если это сила, которой по штату оружие положено, а по факту его у нее просто нет. Так что и учить обращаться не с чем.

Ситуация с оснащением стала просто аховой, когда в ходе развернувшихся в Донбассе боевых действий украинская армия стала терять оружие и снаряжение уже по причине этих самых боевых действий.

Южный котел, Саур-Могила, Иловайск, Дебальцевский котел прошли по телеэкранам с обязательным бэкраундом в виде искореженных танков Т-64, расстрелянных систем залпового огня БМ-21, сгоревших армейских автомобилей и из-за этого брошенных на позициях артиллерийских орудий, которые просто нечем было увезти. Параллельно Украина проводила в несколько волн мобилизацию, формировала новые армейские части, отряды нацгвардии и т. д., что в разы добавило «аховости» и так не простой ситуации с оснащением войск.

Время «консервов»

Не имея возможности быстро компенсировать нехватку оружия и техники с помощью производства таковых, Украина обратилась к единственному оставшемуся у нее источнику военного материально-технического снабжения. Речь, конечно же, об оружии и технике, находящихся на консервации. Или, говоря армейским языком, о «консервах».

Казалось, площадки Харьковского завода транспортного машиностроения имени В.А. Малышева и Киевского бронетанкового ремонтного завода, не говоря уж о созданных еще во времена СССР базах долговременного хранения техники в Артемовске, под Николаевым и Ровно, были буквально забиты танками, БМП, БТР, автомашинами, тягачами и автоцистернами. Но это только казалось, так как за прошедшие десятилетия бездействия большинство техники превратилось в неподвижные остовы.

Из этой груды мертвого металла героическими усилиями украинские ремонтники за 2014 год худо-бедно смогли оживить технику, выпущенную в 1980-х годах. Но этого оказалось недостаточно, и тогда в дело пошли более старые «консервы». Результат смелого эксперимента, прямо скажем, украинцев не обрадовал.

Более предметно об этом на своей странице в Facebook написал советник президента Украины, помощник министра обороны Юрий Бирюков: «Так уж сложилось, что и я, и Нелли Стельмах (директор департамента материального обеспечения Минобороны. — Прим. ФАН) имели отношение к попыткам расконсервации. Два десятка БТР-70 со склада в Артемовске, десяток БТР-80 со склада под Николаевом. Вывод печальный — можно сделать вид, можно его перебрать до винтика.

Но толку не будет… Коробок от БТР действительно много. „Семидесятки”, реже „восьмидесятки”, иногда „шестидесятки”. Много корпусов БРДМ. Но внутри — все тухлое. Если БТР простоял 30 лет под открытым небом, то это просто большая груда бесполезного и нежизнеспособного металла. И после громадной работы по восстановлению он проедет 200–300 км и сдохнет. Причины: качество запчастей, отсутствие запчастей, отсутствие технологий и специалистов. Это все — техника 60-х, 70-х годов. Старая и дохлая».

Если нельзя, но очень хочется…

Казалось бы, все. Тупик. Но, как известно, если нельзя, но очень хочется, то можно. И можно многое. Без оглядки на время выпуска. Лишь бы работало.

И вот, 24 февраля 2015 года портал «Военный информатор» сообщил, что ВСУ на базах долговременного хранения приступили к вводу в строй 85-мм противотанковых орудий Д-48, разработанных в 1948 году и принятых на вооружение Советской армии немногим позже — в 1953-м.

В начале июня 2015 года в Интернете появились фотографии погрузки на железнодорожные платформы украинскими военнослужащими снятых с консервации 203-мм гаубиц Б-4 образца… 1931 года.

А 27 августа 2015 года корреспондент телекомпании ТСН Андрей Цаплиенко с возмущением написал на своей страничке в Facebook, что обнаружил среди вооружения, которое имеется у бойцов 53-й отдельной механизированной бригады ВСУ, дислоцированной в Ровенской области, пулемет Максима 1944 года выпуска.

Наконец, 11 сентября 2015 года произошло сразу два знаменательных события. Во-первых, в Интернете всплыли фотографии, запечатлевшие артиллеристов ВСУ, заряжающих где-то в полях 76-мм дивизионную пушку ЗИС-3 образца 1942 года. Во-вторых, министерство обороны Украины сообщило, что принято решение о расконсервации и возвращении в строй советских грузовых автомобилей ЗИЛ-151 и ЗИЛ-157. Напомним, что выпуск первого начался в 1947 году, выпуск второго — в 1958-м.

Свидетельствуют ли эти новости о серьезных проблемах ВСУ с пополнением войск оружием и техникой? Несомненно, да.

Свидетельствуют ли эти новости о развале ВСУ, их нарастающей деградации и падении боеспособности? На наш взгляд, нет.

Минутка истории

Вообще, здесь наблюдается любопытный психологический нюанс.

«Как, на вооружение ВСУ принят „максим”? В XXI веке? Ха-ха-ха!» — именно такую реакцию — шутки, смех, веселье — почему-то вызывает у значительной части российской аудитории известие об использовании ВСУ в 2015 году старой советской техники. Но уместна ли такая реакция?

Давайте обратимся к истории.

1941 год. Гитлеровцы рвутся к Москве. В частях РККА из-за понесенных в ходе предыдущих сражений потерь и эвакуации значительной части предприятий ВПК наблюдается чувствительный танковый и пушечный голод. Вместо отсутствующих танковых соединений формируются конные. В 150-й танковой бригаде числятся танки МС-1 — клепанные пятитонные противопульные бронекоробки, ставшие в 1925–1927 годах первыми танками советской разработки и развивающие по пересеченной местности целых 6 км/ч. С заснеженных огневых позиций по наседающим фрицам прямой наводкой бьют «шестидюймовки» образца 1902 года, а из окопов московского народного ополчения торчат стволы знаменитых «трехлинеек» 1891 года разработки, английских пулеметов Люиса (1913 год) и японских винтовок Арисака образца 1905 года.

Смешно? Мне почему-то нет. Дальнейшее-то известно.

Слово профессионалам

Смеяться над оружием, в принципе, странно, ибо целевое предназначение любого оружия вовсе к тому не предрасполагает. Тем непонятнее военному человеку эмоциональная реакция гражданского лица на новости о «консервах» ВСУ. Давайте дадим слово профессионалам.

Олег Кабанов, старший лейтенант, Вооруженные силы РФ: «Ну и что, что с «максимкой»? Может, он в этой их 53-й бригаде в музее части стоял? Может, они его оттуда специально вытащили, чтобы показуху устроить? Мол, смотрите, какие мы бедные: у нас пулемет Максима! Дайте нам чего-нибудь поновее! Пока вы мне не покажете украинский пулеметный взвод, в котором все с «максимками», все эти ваши так называемые новости будут «байками деда Панаса».

В крайнем случае, допускает Кабанов, что где-то там в нацгвардии может быть такое… Но в регулярных частях и в больших количествах — нет. При этом над самим пулеметом Максима хихикать не надо, добавляет он: «При случае могу показать, как из него можно срезать длинными очередями полуметровые холмики и окопные брустверы. Это вам не 5,45, это честные 7,62 со всеми вытекающими. Большинство бронежилетов прошьет, кстати. По крайней мере, переднюю часть. Потом пуля пройдет сквозь тело, по пути расплющится, отрикошетит от задней пластины бронежилета и окончательно превратит ваши внутренности в фарш. Так что давайте поменьше шапкозакидательства».

Соглашается с военным профи и Петр Ткаченко, полковник-артиллерист в запасе: «Над чем тут смеяться? Все эти орудия — хорошо отработанные конструкции. Да, Д-48 тяжеловата, но зато уверенно садит за 18 км. ЗИС-3 — это вообще наш артиллерийский автомат Калашникова. Недаром фронтовики ее обожали: надежна, проста, легка. Расчет ее с песнями по полю катает безо всякого тягача. Дайте мне ЗИС-3, и я противнику устрою „похохотать” на всю ночь. Просто буду тихо на руках выкатывать ее из-за куста на прямую наводку, давать два-три выстрела, а потом откатывать на другую подготовленную позицию. Бесшумно. И так до самого утра».

«Устарела? — переспрашивает Ткаченко. — Уверяю, когда я засажу с 5 км из ЗИСки осколочно-фугасный, вы меньше всего будете думать, что эта система устарела».

Полковник предлагает такую деталь для сравнения. Есть у нас такая вещь как БМП-1 с 75-мм орудием — машина куда более новая, чем ЗИС-3. Так вот, дальность стрельбы у этого 75-мм «окурка» будет километра четыре, а скорострельность — что-то около восьми выстрелов в минуту. И никто глаза из-за этого не закатывает. ЗИСка же бьет за 13 км, а тренированный расчет на ней выдаст больше 20 выстрелов в минуту. Вот такая «устарелость» у нас получается.

«Что же до Б-4, — продолжает Ткаченко, — честно говоря, я не верю, что на Украине их решили оживить. Но если все же оживили… Вы когда-нибудь видели воронку от взрыва 203-мм снаряда? Вы туда вместе со своей машиной влезете. Поймите: любое оружие можно использовать. Главное — уметь это делать».

Александр Горохов, капитан Вооруженных сил РФ, также добавляет от себя: «Сто пятьдесят первый» и «сто пятьдесят седьмой» ЗИЛы — это машины повышенной проходимости. Старички, конечно. Но будет ЗИП, будет документация по эксплуатации, будут бегать и грузы возить».

Мы сами не так уж и давно с «Уралов» -375 на новые пересели, напоминает Горохов. А «Уралы» эти с начала 1960-х еще производились, и грузоподъемность у них — как у того же ЗИЛ-157 была.

Любой самый старый, но находящийся на ходу автомобиль лучше, чем отсутствие такового, резюмирует капитан: «К тому же, насколько я понял, украинцы не собираются в массовом порядке вводить „старичков” в свои автобаты, а лишь эпизодически и в глубокой тыловой зоне. Нормальный ход украинского Минобороны в сложившихся обстоятельствах, я считаю».

Какой же вывод из всего этого? Да он уже прозвучал. Поменьше шапкозакидательства!

Андрей Союстов.