Последний самородок Донбасса

На трассе Стаханов — Первомайск был взорван автомобиль, в котором ехал Павел Батя Дремов, командир 6-й казачьей бригады 2-го корпуса армии ДНЛР, то есть луганской ее части.

В Луганске Павел Дремов был последним из местных «самородков», участвовавших в войне за независимость Новороссии с первого дня.

И до последнего своего дня он оставался одним из самых ярких представителей романтического, искреннего направления этой войны, тем, кому не столь была дорога жизнь, сколь сама идея.

Его машина взорвалась тогда, когда он ехал в свой родной Стаханов (Кадиевку), чтобы продолжить праздновать собственную свадьбу. Он женился на российской журналистке из Питера — это общее поверие в военных зонах, там очень быстро находят спутниц жизни из военных журналисток.

Но основные торжества были в Питере, а в родном Стаханове предполагались лишь торжественное бракосочетание и далее банкет в Первомайске. Этот его маршрут не был секретен ни для кого. Половина ЛНР точно знала о том, как будет перемещаться Дремов и на какой машине. И где она будет останавливаться, чтобы можно было подложить в нее бомбу.

Дремов был местным. Это особенно важно для понимания происходившего. Расстояние между Стахановым и Первомайском крошечное. Это практически один населенный пункт. И Дремов был одним из первых, кто встал там во главе тогда еще едва формировавшихся отрядов самообороны. И он вместе с уже покойным Мозговым пытался удерживать крупную промышленную агломерацию севернее — Лисичанск — Северодонецк.

Сейчас нет необходимости разбирать, почему и в какой конкретно ситуации Дремов и Мозговой покинули этот район и отступили на юг — в родные Стаханов, Первомайск и Алчевск.

После формирования регулярной армии из разрозненных формирований в Луганске Дремов относительно спокойно воспринял переподчинение и признал власть Плотницкого, хотя его долгое время представляли чуть ли не как единоличного диктатора нескольких населенных пунктов, а Мозговой был при странных обстоятельствах убит, что довольно легко списали на украинскую диверсионную группу.

Ранее были убиты Беднов (Бэтмен) и Ищенко, также местные самородки, не укладывавшиеся в общую схему управления регионом.

Длительное время Дремов считался чуть ли не последним из «старых» луганских командиров, которые занимали самостоятельную политическую позицию. Это не совсем так. Никакой самостоятельной политической позиции у него не было.

Дремов вообще не играл в политические игры в том виде, как их понимают кураторы. Он этого просто не умел. Как и Мозговой — поэт, провинциальный интеллектуал, неожиданно надевший камуфляж, как это очень часто бывает в таких ситуациях в разных странах и даже в разных частях бывшего СССР.

Вся проблема местных самородков, а о них мы стали говорить практически сразу после начала войны, заключалась именно в их полном отрицании неких непонятных им политических интриг.

Дремов и Мозговой были идеалистами и романтиками до такой степени, что в принципе не понимали, какая игра ведется вокруг них и их вооруженных частей.

А их подчиненные — местные парни с автоматами — верили в них, как в богов, не потому, что они преследовали какие-то отдельные политические цели или рвались к эфемерной власти, а только потому, что они были местными и могли повести за собой мальчишек из промышленных и шахтерских городков, завести их, дать им цель и смысл, ради которых можно и нужно воевать и умирать.

Они действительно думали, что защищают свои родные земли, свои семьи, язык и нацию, конкретные населенные пункты не только от фашистов и националистов, но и от олигархов разной степени активности и важности.

И если Мозговой действительно был поэтом, «леваком», коммунистом в хорошем смысле этого слова, то Дремов — скорее просто местным героем, «своим парнем», со специфическими представлениями о добре и зле, о социалистическом равенстве, казачьем превосходстве и, при этом, полным отсутствием умения аппаратной борьбы.

Его быстро вытолкали на обочину политической жизни, а он в ответ стал обличать торговлю углем, не понимая, что она тоже элемент войны. Он и его полутысячный отряд, бывший «гарнизон Лисичанска», влился во второй корпус армии ДЛНР, но определенная самостоятельность у него все-таки сохранялась.

И если харизматичные мальчики из Донецка, Москвы и с Кавказа, командиры «Спарты», «Сомали», «Пятнашки», «Испанца» и прочие как-то все-таки влились в общий мейнстрим, то Дремов и Мозговой не смогли. Для них происходившее после относительной стабилизации линии фронта и начала нового государственного строительства было неприемлемо.

Они претендовали на политическое присутствие в этих процессах, а когда процессы эти стали управляемы неведомыми им людьми, их мнение стало по определению ненужным.

А вы думали, так будет все просто? Что все родились, чтобы исполнить свою историческую миссию? Возможно и так, но слишком уж много искренних людей отдали свою жизнь за свои идеалы после того, как эти идеалы были «переформатированы» под людей, более понятных тем, кто взял на себя ответственность определять внутреннюю политику в ДЛНР.

К Дремову предъявляли тоже довольно много претензий, обвиняя в том числе и в крышевании того же угля, а он в ответ начинал записывать публичные видеообращения, выставляя казаков в ряд перед камерой. В какой-то момент речь уже шла о том, что Дремов от греха подальше покинет Донбасс. Что довольно странно для природного местного, который вынужден уехать из Донбасса и вернуться затем обратно, когда ситуация станет снова неприятной и почти критической.

Дремов принадлежал к той категории местных, которые могли контролировать ситуацию в отдельно взятых населенных пунктах, в том числе принципиально важных для торговли углем. Кроме того, речь идет о Стахановском заводе ферросплавов, а статус такого рода крупных предприятий в Донбассе сейчас крайне сомнителен. Юридическая их принадлежность непонятна, поскольку нет никакой формальной ответственности за собственность из-за отсутствия понимания этой самой собственности.

Дремов с его очень чегеваристскими взглядами на жизнь полагал, что заводы бывших олигархов должны по определению «принадлежать народу», а что это такое с юридической точки зрения, сегодня уже никто не понимает.

Стахановский завод ферросплавов по факту принадлежал уже ему, поскольку его отряд контролировал город. А где там какие акции Коломойского — уже было никому не интересно. Это нормальная история для такого рода гражданских войн. И потому историю с убийством Батьки вполне можно вписать в общий контекст борьбы с коррупцией, которую МГБ Луганска объявило всем олигархам подряд без разбора.

В правительствах Донецка и Луганска уже почти не осталось первопроходцев — романтиков борьбы с олигархией, самородков из местной провинциальной интеллигенции и малого бизнеса. Они погибли в боях или вот так вот — через засады и бомбы в автомобилях.

Первое поколение самородков сходит на нет. Тот процесс «огосударствления», который на Кавказе занимал с десяток лет, в Донбассе пройден за пару месяцев и несколько жизней талантливых и честных людей.

Дремов не дожил до 40 лет. Но это тот самый случай, когда человека будут помнить не по дням, а по делам.