О невротической реакции на «Бессмертный полк» в Латвии

Всю эту неделю я наблюдал за невротической реакцией на «Бессмертный полк» и вообще на беспрецедентное по размаху и энергии празднование Дня Победы в этом году. Конечно, у меня треть ленты этим занималась, но они сосредоточились на реакции внутренней «либеральной» фронды, у меня же по роду службы другая специализация — ближнее зарубежье.

Латыши откликнулись на фантастическое по размаху празднование 9 мая в Риге законопроектом о запрете георгиевских ленточек на территории Латвии, подачей жалобы в языковую полицию на мэра Риги Нила Ушакова за речь на русском языке, потоком брани и оскорблений в адрес «русских свиней» с сфотографированным утром после праздника мусором в парке Победы и распятым чучелом Путина.

Распятое чучело меня окончательно добило. Потому что я хорошо помню, как год назад в Ровно на детском празднике сожгли чучело Путина, а детей организовали водить вокруг костра хоровод, выкрикивая «Слава нации, смерть врагам». Я тогда отметил этот случай в отчете для «Мира без нацизма» как самый очевидный пример радикализации украинского общества, его готовности к этническим чисткам и массовым погромам. И мой прогноз оправдался: были и «майские шашлычки» в Одессе, и обстрелы жилых кварталов в Донецке.

Поэтому теперь, когда я вижу точно такие же проявления ненависти в Прибалтике, у меня нет никаких сомнений, что опасность повторения там украинских массовых преступлений реальна. Потому что и в Прибалтике, и на Западной Украине (я в свое время предложил определение Галичины — четвертая страна Прибалтики) с середины прошлого века сохранился тип общества, делающие такие преступления возможными. В силу своей русофобии это общество именует себя европейским, однако, сколько не размахивай флажком Евросоюза с башни Гедиминаса или не называй себя «цэ Европой», практические шаги местных националистов все равно выдают языческую дикость и глухое средневековое сознание.