Художник Никита Шаленный: В Крыму сейчас беспредел

Художник из Днепропетровска Никита Шаленный о новых правилах жизни в прифронтовом Днепропетровске и в колониальном Крыму.

За ширмой в холе киевского музея Тараса Шевченко висит картина. На ней – хмурый подъезд советской панельной многоэтажки, близ которого сидит будто вырвавшийся из сказки серый волк. Это картина Четвертое парадное днепропетровского художника Никиты Шаленного, открывающая его одноименную выставку.

На нескольких полотнах серии – мрачные интерьеры лестничных клеток, населенные странными персонажами. Тут есть, например, болезненная инфанта с известной картиныМенины Диего Веласкеса, будто бы застрявшая в слишком узком для ее платья лифте, и русская борзая, будто случайно очутившаяся в темном коридоре высотки.

Картины развешены в подвале музея, который прежде не использовался для экспозиций. От работы к работе ведет электрический провод и небольшие светильники. Все это часть игры по переплетению современности и Средневековья, задуманной автором.

Шаленный – молодой художник, полюбившийся столичной публике три года назад. Тогда он принимал участие в выставке претендентов на получение премии галереи PinchukArtCentre с проектом Одиночество, изображавшем приключения клоуна Рональда МакДональда в мегаполисе. Главную награду Шаленный не получил, но был удостоен приза зрительских симпатий.

Сегодня в резюме художника множество групповых и персональных проектов в галереях Украины и Европы. Четвертое парадное – первая сольная выставка в киевской столице.

Новое Время встретилось с художником на открытии проекта. Шаленный с готовностью объясняет заложенные в его полотнах символы. Выясняется, что собака олицетворяет здесь душевную чистоту, а изображенный на другой картине раненный и застывший на ступеньках лестничного пролета олень напоминает о свойственном людям равнодушии. Картина Арбалетчики, завершающая выставку, – об опьяняющей человека безнаказанности.

Поделившись мыслями о выставке, Шаленный рассказал НВ о параллелях между современностью и средневековьем.

О новом средневековье

Работы этого проекта я начал делать давно, еще в 2011-м. А вот идеи, какие-то записки и зарисовки появились еще в 2008-м. Тогда меня посетила мысль, что мы живем в Средневековье.

Возьмем картину Арбалетчики, на которой виден микрорайон на другой стороне реки – он похож на крепость, там будто бы есть даже башня с зубцами. В то же время жизнь в маленьких квартирах этих домов напоминает мне древнеримские инсулы – это дома для бедняков, в которых не было никаких удобств. То есть это такая депрессивная среда, которая не радует, не вызывает счастья. В ней нет гуманизма, потому она напоминает Средневековье.

О героях нашего времени

Охотники [с одноименной картины на выставке] и есть герои. Это люди, которые обладают такими качествами как честность, доброта, романтизм. И что очень важно, это люди действия.

Проблема, которая волновала меня, когда я начинал работу над проектом, заключалась в том, что помогать сегодня не модно. Война, конечно, многое изменила, но героев все равно мало, и там [на Востоке] погибают самые лучше люди. Мой герой – это тот, кто чувствует и переживает.

О влиянии революции и войны на работу

В работе я избегаю банальностей вроде золотых батонов Януковича. Это очень грубо, художник не должен этим заниматься и сбивать свой фокус на такие штуки. Когда начался Майдан, я не мог ничего делать, ходил в подавленном состоянии. Но потом пришел в себя, снова начал работать. Мое творчество, безусловно, что-то отображает, но я бы не сказал, что как-то связываю его с тем, что происходит.

Исключение составляет, разве, недавняя подготовка к участию в крупной московской арт-ярмарке Cosmoscow. Я был там единственным участником из Украины.

О трудностях на арт-ярмарке в Москве

Мой проект назывался Альбом о войне, я сделал его в июле, когда [в АТО] пошли большие жертвы, враз погибло 27 человек - это были 79-я и 72-я бригады, их накрыло Градом. В Днепропетровске сразу появилось огромное количество "скорых", меня тогда будто прорезало, каждый был как родной. Моя сестра рассказывала, как видела собравшихся у больницы людей, как выходили родственники бойцов и плакали. Я не мог тогда работать и подумал, что единственное, что могу сделать, это начать делать какой-то альбом об этих травмах.

Я сделал порядка тридцати рисунков – небольших акварелей, на которых рисовал сепаратистов, тех людей, которые кричали "Россия! Россия!", эти сюжеты, когда в Донецке расстреливали людей и они просто лежали на улицах, накрытые покрывалами.

Не буду скрывать – художник должен продаваться. И мы хотели сделать вещи более коммерческие, повезти немного другую живопись, которая была бы более ходовой. Но я решил этого не делать. Взамен взял такие деревянные ящики от российских ПЗРК и положил в них рисунки о той боли, которая с этими ящиками к нам пришла.

Мой менеджер провела на ярмарке один день, потому что ее начали прессовать. Она звонила и говорила мне, мол, там осиное гнездо. Наш проект хотели снять. Но я сказал – если мы его снимем, мы проиграем.

Был жесткий момент, когда пришли шестеро охранников, рылись, искали, не заложили ли мы бомбу в ящики. Но с другой стороны приходили какие-то коллекционеры, интеллигентные люди, которые благодарили нас за то, что мы сделали.

Об источниках вдохновения

Как правило, я по-другому ищу свои проекты. В голове рождается какой-то образ, который зацепил. Ни в коем случае не нужно стараться его объяснить, как-то рационализировать, внести логику. Если чувствуешь, уверен, просто сделай.

Это потом я понял, что [при работе над картиной Арбалетчики] меня интересовали мажоры, которые давят людей, милиция, которая чувствует безнаказанность, отсутствие закона. Нет оружия – ты никто. Только потом начинаешь себе это объяснять.

Есть художники, которые пишут огромные тексты, в то время как их работы – полное ничто. Я против такого. Ты можешь вообще ничего не говорить, но работа тебя защитит. Не нужно задумываться, потому что если, скажем, у орла сильное зрение, то у художника – чувствительность в отношении настроений, психологии, энергии.

Все, что от ума, для художника плохо, а что от сердца и души – хорошо. Я пробовал работать по-разному, но понял, что именно так – правильно.

Этот проект [Четвертое парадное] был связан с несколькими годами, которые я провел в Киеве. Проект Одиночество – с моей корпоративной работой.

Проект Где брат твой? [представленный прошедшей зимой в Днепропетровске] был про Беркут и связан с тем, что я живу в городе Днепропетровске, а это родина рейдеров. Волей-неволей наблюдаешь за всем, что происходит, знаешь, кто в твоем городе хозяин. Ты живешь там и понимаешь, что это такое Чикаго, там живут гангстеры, бандиты, есть какие-то круги общины.

О жизни в прифронтовом Днепропетровске

Днепропетровск, безусловно, меняется. Если раньше у людей там не было никакой самоидентификации, то сейчас она, как и у многих других, произошла. Появился действительно искренний патриотизм. Это же не западенцы, это люди, которые были лишены ощущения причастности к какой-либо культуре. Теперь они понимают – если ты не определишься, кто ты, тебя автоматически поглотит другая "культура".

Многие показали, кто есть кто. Например, всем известный и одиозный [бизнесмен и губернатор области Игорь] Коломойский не побоялся. Теперь Путин – это его реальный враг. Иметь такого врага – тяжелое испытание. Некоторые говорят, что он делает это из расчета получить какие-то бонусы. Может быть и так, но вероятность получить какие-то бонусы – 50 на 50. А то, что он имеет такого врага – это 100%. Почувствуйте разницу. Поэтому это подкупает.

Многие наши акулы бизнеса проявили свою позицию, поставили все на карту, защищают этот город. В городе очень много волонтеров – когда приходишь помочь кому-то в больницу, оказывается, что там уже все решено и пожертвования часто уже не нужны. Так что да, город изменился.

Когда понимаешь, что в 200 км от твоего дома идет война, жизнь ценишь намного больше. Дни спокойной жизни проживаешь на полную. Например, я работаю в мастерской, и хорошо, что я могу там работать. Что будет дальше – никто не знает. Это не паника, просто ощущение происходящего именно такое.

О новом проекте про Крым

Сейчас делаю проект Ливанский кедр – это большой проект о Крыме. Я рассматриваю его как колонию России. Потому что колония – это то, что не присоединено к стране географически, что ты никак не можешь контролировать, а можешь только подавлять. История любой колонии ужасна.

История работы такая – мой коллега архитектор привез меня на объект и рассказал, что есть дерево, срубленное и привезенное из Крыма. Оно очень старое, ему около 170 лет, посадил его российский император Александр III. Это дерево спилили браконьеры, потому что там сейчас беспредел, российские бизнесмены что хотят, то и делают. Это дерево хотят продать. Я хочу выкупить это дерево и рассказать его историю. Но это сложно - оно дорогое, огромное, его диаметр около двух метров.