Захар Прилепин: Третья мировая? Давайте не будем кидаться словами! (ФОТО)

Военкоры КП.ру Александр Коц и Дмитрий Стешин поговорили об Украине и Сирии с известным писателем, только что вернувшимся из Донбасса.

— На Украине в эти дни отмечают вторую годовщину майдана. Можешь оценить, что потеряла Украина за эти два года? И неужели ничего не приобрела? Так не бывает просто по законам физики…

— Есть очень взвешенная цифра украинских потерь в Донбассе с весны прошлого года — более сорока тысяч человек. В кулуарах ее подтверждает ряд высокопоставленных украинских политиков. Отвечая на ваш вопрос: именно об этом надо говорить больше всего! За дурость майдана заплачено чудовищной кровью — даже если не считать (а в Киеве и не считают, им по фигу) погибших мирных жителей Донбасса.

Сейчас, а я это говорю, получая из Донецка боевые сводки из первых рук, ежедневно гибнут до тридцати украинских военных. Два дня назад было восемь, три дня назад — тридцать пять. Они по-прежнему несут очень серьезные потери — даже в момент весьма относительного перемирия. (Потери несут и войска ДНР, но действительно меньшие, это просто констатация факта, я не выдаю желаемое за действительное.) При этом Украина завершать войну не собирается.

Сравните эти безумные показатели с 15 тысячами потерь СССР в Афганистане, которые, по мнению наших либералов, надломили Союз, и он распался. Что же тогда должно случиться с Украиной, если она осознает катастрофические последствия развязанной Киевом войны?

Если же на миг отвернуться от того, от чего отвернуться нельзя — от потерь человеческих, — и поговорить о другом, то да, замайданная Украина потеряла самое главное: право считать себя преемницей победы в самой страшной мировой войне — Великой Отечественной. Даже если они числят себя наследниками тех, кто воевал и против коммунистов, и против фашистов, все равно они уже не наследники маршала Рыбалко*. Маршал Рыбалко раскатал бы их, не глядя.

Это сознательное идеологическое самоубийство части украинского народа. Вы, конечно, знаете эту отличную новость: о том, что комитет Генеральной Ассамблеи ООН принял резолюцию о борьбе с героизацией нацизма. И за документ, представленный Россией, проголосовали 126 стран, а против выступили Украина, ну и США со своей ручной Канадой, и еще какая-то куцая страна Палау, в которой, видимо, слово «нацизм» не имеет перевода.

— А приобрели что?

— Ну приобрели пополнение героического иконостаса: теперь к Бандере и прочим дорисуют «киборгов» (бойцы ВС Украины, занимавшие позиции в аэропорту Донецка. — Ред.) своих и будут на них любоваться. Какая-то часть украинского народа сформировалась в политическую нацию. Они получили колоссальный заряд обиды, получили свой пантеон жертв, изготовились мстить, воевать, резать и давить, как там пишет мой в прошлом приятель — украинский писатель (впрочем, пишущий на русском) Владимир Нестеренко.

Собственно, эта их взвинченность — тоже приобретение. Посмотрим, как они будут дальше своим приобретением пользоваться. А пользоваться им придется только этим. Потому что в смысле реализации тех целей, что ставил майдан, случилось полное банкротство: слияния с Европой не будет, демократия свернута, вместо прежнего олигархата получено чудище стоглавое и продажное, во сто крат более страшное и пошлое. Тем, кто одуматься на Украине не желает, остается только зло срывать на ком-нибудь.

— Есть мнение, что от смуты на Украине и Россия приобрела немало. Мы страшно изменились за эти два года! Чувствуешь эти изменения?

— Кто-то изменился, кто-то нет, все не так просто. А кто-то изменился, а потом начнет психовать: я этого не просил, верните меня в 2013 год! Всякое может быть. Но наиболее крепкая, разумная, серьезная часть населения получила то, о чем и мечтать не могла многие годы: чувство и гордости, и высокой ответственности за свою страну.

За страну образца 1998 года и какой-нибудь середины нулевых мне лично отвечать не хотелось, я очень тосковал, глядя на все те лица, что правили бал по всей стране. И наблюдать все их кривляния и пляски не было никаких сил. Теперь же я вижу очень большое количество собранных, сильных, мужественных людей вокруг себя. Это счастье. Есть на кого положиться, и есть надежда на то, что если кто-то решит устроить здесь очередную «перестройку», найдутся люди, которые эти процессы ласково притормозят.

— Видишь ли логику в том, что, не закончив и не решив все свои проблемы на Украине, Россия переключилась всей своей мощью на Сирию? При том что обстановка в Донбассе в последние недели накаляется последовательно и неумолимо.

— В этом есть логика политическая, и логика военная тоже есть. Я ее вижу, и всем эти доводы известны. ИГИЛ (запрещенная в России организация. — прим. ред.) — не Хоттабыч в сосуде, он уже на свободе, и к моменту появления там России — в Сирии на стороне ИГИЛ воевали уже сотни людей с российскими паспортами. Если я не ошибаюсь — около 160 выходцев из России уже погибли там. Их, условно говоря, позавчера было 160, а через месяц их там было 1600, а через год — 16 000. Это ж зараза. А потом они бы приехали сюда.

Политическая логика тоже есть. Наверное, просто написать в ФБ, что надо положить на весь мир и все, на что имеем право (демократическое! Согласное воле населения!), забрать. Положить на весь мир на самом деле не могут даже США, хотя часто пытаются. И Китай не может. И нам тоже это сложно. Надо вести разновекторную игру.

Что до ситуации внутри России — мы, безусловно, стоим на той стадии, когда необходима жестокая перезагрузка элит. Что-то мне подсказывает, что ситуация с Донбассом, хотя бы с экономической точки зрения, разрешалась куда проще, если б в России все политические институты работали на помощь и освобождение Донбасса. Но вы даже не представляете, сколько в российской системе управления людей, которые всю эту историю ненавидят и презирают.

Сейчас вот в Донецке почти нет бензина, многие предприятия и фирмы еле выкручиваются. Думаете, это местные проблемы? Как бы не так.

Это некоторые российские финансовые круги пытаются надавить на местную власть. Во имя своих, по большей части личных, интересов. В таких случаях люди, принимающие за кремлевскими стенами главные решения, должны по рукам железной линейкой бить своих деляг. А если завтра начнется военное обострение — а оно может начаться в любой момент, — а эти дельцы так и не пропустят на территорию ДНР уже оплаченный бензин?

Это же может стать причиной гибели сотен и тысяч людей. В иные времена за такие штуки… Сами понимаете, что делали. Слишком много сил в политике, в экономике и в медиа — из 90-х. Говорят, у Путина — 86% рейтинг? А против — всего 14%? Типа — мало. Дело в том, что, как мне кажется, из этих 10 — 14% работают в правительстве, в медиа, в нефтяной и газовой сферах, снимают нам фильмы и поют на «Голубых огоньках». А из 86% занимаются тем же самым в лучшем случае 3%.

— Ты сам только что вернулся из Донбасса, бываешь там часто. Есть ли какие-то изменения в настроениях? Разочарование, обида, злость? Шахтеры вот недовольны — зарплату выплачивают по курсу одна гривна к двум рублям, хотя торгуют углем за гривны.

— Все те же примерно настроения, что и полгода назад. Война надоела, хочется упорядоченной и мирной жизни. Люди не очень много улыбаются, люди озабочены. Но на любых, самых прозрачных в мире выборах и ДНР, и ЛНР дадут 80%, а то и 85 — за то, чтоб с Украиной больше вместе не жить. Потому что как бы оно ни было, но бомбила и стреляла киевская власть. Может, московская и не помогла так, как надеялись, но стреляли с той стороны.

Вчера я общался со студенчеством — там, конечно, задора и надежды в сто раз больше, чем разочарования. И этот задор можно понять: вот уж где реальные возможности к вертикальной мобильности. Люди сейчас здесь на основе своих умений и знаний мгновенно взлетают по социальным лифтам. У Донецка есть отличная и благая цель: доказать всей соседней Украине, что они могут жить лучше, богаче и честнее.

— В Донбассе как отреагировали на вмешательство России в ближневосточные проблемы? Завидно же, наверное… И обидно…

— Люди, насколько я вижу, думают об этом не очень много. В любом случае демонстрация Россией своей силы может только обнадеживать местных.

— Веришь ли ты в некую конспирологическую версию размена Новороссии на Сирию? Дескать, вы отдаете Донбасс, мы не сильно педалируем смену режима Асада?

— Нет, ничего такого нет. Я не верю, и, более того, это не так.

«Европа — это отдельная и невеселая история»

— Последние события в Париже, да и вообще в Европе — злой умысел строителей Халифата, крупнейшая операция заокеанских спецслужб, расплата за колониальную политику Старого Света? Что это? Возможно ли у нас подобное?

— Возможно везде, и никто не застрахован. Злорадствовать я не стану, я люблю Европу и обожаю Париж. Но среда в России действительно мрачноватая, и к нам, как вы понимаете, миллион человек из Сирии и Ливии не приедет. Если кто-то приедет из Узбекистана и Таджикистана — у нас куда больше возможностей приютить этих людей: в каком-то смысле многие из них еще не потеряли общие культурные коды с нами, пусть и на остаточном уровне.

Кроме всего прочего, мы еще можем совместно с властями Узбекистана и Таджикистана, я уж не говорю про Чечню, про это думать и какие-то вопросы четко решать. И решаем. У нас свои ноу-хау: мы имеем дело со своим имперским пространством и своими ближайшими соседями, с которыми совершили множество великих дел.

А Европа имеет дело с чужими. Европа — это даже не Россия в каком-нибудь 1999 году. Это вообще какая-то отдельная и совсем невеселая история. Я могу им только удачи пожелать. И одна из составляющих этой удачи: запрет на русофобию, санкции и прочие их дурацкие развлечения.

— Предательство Турции… Что с ним делать?

— Думаю, все эти патриотические требования немедленно взять Стамбул не стоит воспринимать всерьез. Месть — это блюдо, которое нужно подавать холодным. Мы все помним. Ответ неизбежно случится. И он будет очень болезненным. А сегодня — политика и дипломатия. Дипломатия, политика и выдержка.

— А зачем нам вообще эта Сирия? Какие выгоды нас там ждут? Или здесь дело не в выгоде?

— Россия и так уже отовсюду ушла. Она не может накрыться одеялом и пропасть навсегда. Военная база, усиление международного положения, превентивная война на чужой территории… Но в конечном итоге надо рассуждать так: мы в Сирии, потому что мы в Сирии. Россия имеет интересы везде. Она очень любопытная, нам всё интересно. Так было всегда и так будет впредь.

— После терактов в Париже между Россией, США и Францией наметилось осторожное сближение, по крайней мере в военной сфере. Что это — предвестники потепления?

— Посмотрим. Франция сближается в силу традиционной близости к России и болезненного французского антиамериканизма: мало кто в Европе так не любит Америку, как французы. США сближаются на всякий случай: чтоб Россия вдруг не увела их интересы из-под носа. Типа, давай копать вместе, а я пока посмотрю, что ты там выкопаешь, а потом поделим клад.

— Как вообще воспринимать то, что сейчас происходит на Ближнем Востоке? Это уже третья мировая?

— Давайте не будем бросаться такими словами. Не надо. Идет война, да. Ну она всегда где-нибудь идет. Эдак рассуждая, можно сказать, что третья мировая началась на второй день после Второй мировой.

— Почему в России операция наших ВКС воспринимается не всегда однозначно? В либеральных кругах модны пацифистские настроения?

— Потому что большинство из этих людей — порчаки. Они живут в какой-то своей России, которая к реальной исторической России отношения не имеет. Если бы сегодня пришел к власти любой российский император — они вели бы себя точно так же. Если бы их перенесли в любые времена — они бы ровно то же самое голосили, про вату, милитаризм, «во всем виновата Россия». Это их форма жизни, это их голубой аквариум. Дайте рыбкам пускать их бульки, ничего другого они все равно из себя не извлекут.

*Рыбалко Павел Семенович, маршал. Командовал Третьей гвардейской танковой армией освобождавшей Украину. Спас Львов от уличных боев и разрушений.