Ополченец: «Отсидевшимся дома мужчинам потом будет стыдно перед своей Родиной и семьей»

— В ополчение я ушёл ещё в начале минувшего лета, когда оно только начало формироваться в нашем районе, — рассказывает 49-летний боец. — Участвовал в приграничных боях, воевал под Донецком, а последнее время — под Дебальцево.

— Мне сказали, что у тебя вторая группа инвалидности по общему заболеванию. Как же ты в таком состоянии решил отправиться на войну?

— Знаешь, мне всегда был близок девиз десантников «Кто, если не мы?». И хотя я десантником никогда не был и срочную службу проходил ещё в советские времена на Северном флоте, оставаться в стороне, когда вражеский сапог топчет родную землю, никак не мог. Тем более что память деда-фронтовика, командовавшего полковой разведкой не позволяла оставаться в стороне.

Когда создавалось ополчение, понятное дело, никто не проходил медкомиссию, справок тоже не требовалось — одно желание защищать Донбасс и бить врага. Именно в таком настроении я и отправился в район Волновахи со своими боевыми побратимами.

— Что тебе запомнилось больше всего?

— Первый бой, в котором принимал непосредственное участие. Даже мне, прошедшему четыре года флотской службы, было, признаюсь, страшновато. Зато после боя, когда непосредственная опасность миновала, наступило какое-то обострение чувств — мир вокруг заиграл необычно яркими красками, звуки, запахи всё воспринималось с утроенной силой.

— Как менялся на твоих глазах состав ополчения и условия боевой службы?

— В первые месяцы преобладали бойцы в возрасте от 35 до 50 лет. Однако чем дальше, тем больше становилось молодёжи. Сейчас уже в большинстве воюют 20-30-летние. Хотя возрастной разброс очень велик — от семнадцати до шестидесяти лет. Из полупартизанских отрядов ополчение превратилось в армию, вооружённую и снабжаемую.

— И какова же мотивация тех, кто берёт в руки оружие?

— Ну, такая же, как и у меня — защита своего дома, своей семьи, родной земли. Люди верят в победу. И, безусловно, никогда не согласятся снова вернуться под ярмо Киева.

Ополченцы видят своё будущее в Новороссии и с Великой Россией. За то же воюют и многочисленные добровольцы из Ростовской области, из Москвы, других российских регионов, в том числе и с Кавказа. Всех их я видел на фронте и в прифронтовой полосе.

Очень много женщин взяли в руки оружие. В большинстве это санитарки, радистки, врачи. Практически все родом из Донбасса.

Что отличает этих девчат, так это их непоколебимая уверенность в победе, бодрость, неиссякаемая энергия. Они сами никогда не падают духом и ополченцев-мужчин заряжают бодростью.

После ранения, когда под Дебальцево мне серьезно зацепило осколком ногу, стал заниматься доставкой на передовую боеприпасов, продуктов питания. Вывозил раненых. Когда требовалось — подносил снаряды. А поскольку у меня специальность механик-водитель, то выводил с поля боя трофейную технику.

Хотя все месяцы войны, как говорится, доставалось на орехи, но особенно трудно было под Дебальцево. Нас сильно бомбили, обстреливали днём и ночью. Многие мои товарищи получили тяжёлые ранения, а иные погибли прямо на глазах.

Любую смерть видеть тяжело. Но особенно больно видеть погибших мирных жителей — женщин, стариков, детей. Сердце болит и сжимается. В такие минуты, кажется, что попадись кто-то из карателей них в руки, на куски бы разорвал. Однако русский человек отходчив. Как-то довелось сопровождать в тыл пятьдесят пленных. Так никто из нас им даже грубого слова не сказал.

Хотя, наверное, стоило бы. Ведь все украинские захватчики, очутившись в плену, начинают рассказывать, будто бы они на фронте один-два дня и вообще все они водители или санитары. А куда стреляли орудия, знать не знают, и ведать не ведают. Такое впечатление, что их заранее учат подобные сказки рассказывать.

— А как ты и твои товарищи относятся к минским договорённостям?

— А как к ним можно относиться, если у карателей нет ни чести, ни совести и они сами же первые эти договорённости не соблюдают?

Пусть враг знает: мы начеку и расслабляться не собираемся. Ведь за нами родной Донбасс, наши семьи. К тому же с нами Бог, ведь наше дело правое. Я, как и многие мои товарищи, человек верующий, православный. А вера на войне только укрепляется.

— Сейчас в Республике объявлена мобилизация. Но ведь таким как ты не нужно было никакого призыва, вы сами добровольно пошли воевать, потому что, наверное, не могли иначе. А как ты относишься к тем, кто, находясь в расцвете лет и являясь вполне здоровым, либо отсиживаются в тылу, либо бежит из Донбасса?

— Приходилось мне общаться с такими. На вопрос, почему не идут воевать, обычно отвечают: «Это не моя война. Вот если бы напал внешний враг, а в междоусобице участвовать не хочу». Но такие слова считаю обычной отговоркой. Война сама пришла к нам. А что касается внешнего врага, так ведь именно он руководит и ВСУ, и добровольческими батальонами. Так что не работают подобные оправдания. Думаю, отсидевшимся в тылу потом будет стыдно и перед их жёнами, и перед их детьми и внуками.

— Думаешь ли ты снова вернуться на фронт?

— Пока затишье — побуду дома, сколько возможно. Ну, а там дело покажет.

— Награды какие-либо успел заработать?

— Есть благодарность от командования, есть нагрудный знак «За отличную службу» да ещё нашивки за ранение.

Военкор «Русской весны» Авас