Россия — не Русь. Россия — Орда

Тема моего выступления — «Украина и Орда» (Орда — разумеется, в широком, метаисторическом смысле).

Я бы даже поставил вопрос более резко: Русь или Орда? Ведь именно Украина исторически представляет собой собственно Русь (еще и Новгород — но сейчас мы сосредоточимся на Руси-Украине). Характерно, что фундаментальный труд украинского историка Михаила Грушевского называется «История Украины-Руси». Грушевский хотел подчеркнуть, что Украина — это и есть Русь. Северо-восточные земли, ставшие базой и своего рода полигоном формирования Московии и России, исторически оппозиционны и по отношению к Киеву, и по отношению к Новгороду. То есть к собственно Руси. Это прослеживается уже в домонгольские времена, что особенно видно на примере Андрея Боголюбского, князя владимирского. Он, как известно, бросил вызов традиционному русскому, аристократическому и вечевому укладу (потому и стал объектом боярского заговора).

Боголюбского неспроста называют «первым русским царем», посеявшим семя московского самодержавия. И вот что важно: при этом он демонстративно порвал связи с Киевом. Он не захотел княжить в Вышгороде Киевском, вопреки воле отца, Юрия Долгорукого. Андрей рвался на Северо-восток, в Залесье. В 1155 году он вывез из Вышгорода Киевского (по сути, выкрал) во Владимир знаменитую икону Богоматери, позже получившую название Владимирской. Это, несомненно, весьма знаковое событие, символически обозначившее межу, уже тогда разделившую собственно Русь, потом получившую название Украины, и Северо-восток (Залесье) позднее узурпировавший имя Руси. Боголюбский явно стремился порвать с миром Киевской Руси и наметить свой, особый исторический вектор (который потом продолжит и окончательно закрепит Александр Невский). Вот он, первый, так сказать, ненавистник Майдана — Андрей Боголюбский. Еще тогда стали расходиться наши дорожки с Украиной. Как отметил Ключевский: «В лице князя Андрея великоросс впервые выступал на историческую сцену…». Наконец, в 1169 году Андрей Боголюбский, уже будучи великим князем владимирским, нанес удар по Киеву, и (цитирую Льва Гумилева):

отдал город на трехдневное разграбление своим ратникам. До того момента на Руси было принято поступать подобным образом лишь с чужеземными городами. На русские города НИ ПРИ КАКИХ междоусобицах подобная практика никогда не распространялась. Приказ Андрея Боголюбского показывает, что для него и его дружины в 1169 году Киев был столь же ЧУЖИМ, как какой-нибудь немецкий или польский замок

Это размежевание резко усиливается и окончательно оформляется в ордынский период. Северо-восток скрылся как бы за «железным занавесом», он исчез из поля зрения Европы. Став вассалами Орды, правители Северо-востока увидели в таком положении дел уникальную возможность покончить с исконно-русскими порядками, со «стариной», как тогда выражались, и установить деспотию по ханским образцам. Общеизвестно, что эта возможность была с блеском использована. В результате Московский улус превратился в Московское царство и стал, по сути, новым ордынским центром власти — вместо Сарая. Это — отправная точка истории собственно России и российского государства. Хотя данное образование и называет себя порой Русью, оно имеет совершенно особый генезис, с Русью практически никак не связанный. Если и можно говорить о какой-то связи, то только в плане некой чудовищной мутации, приведшей к полной утрате изначальных качеств. Россия — не Русь. Россия — Орда. Это не оскорбление и не публицистический ярлык, а всего лишь культурно-историческая констатация.

Украина (т.е. собственно Русь), к счастью оказалась в пределах сначала Великого княжества Литовского, а затем — Речи Посполитой. Благодаря этому она и сохранилась как Русь и как часть Европы. В Украине сохранялись вечевые, гражданские начала — в городском самоуправлении (Магдебургское право), в козачестве. Украина никогда не была отгорожена от Европы, более того: она была включена в общеевропейскую жизнь. Скажем, православный шляхтич Богдан Хмельницкий объездил почти всю Европу, знал несколько европейских языков. Православная козацкая шляхта охотно воспринимала «польский строй жизни». До известных пор в ряды запорожцев нередко вступали шляхтичи-католики. Вообще поляки были козакам куда ближе, чем московиты. Козаки и поляки находились по одну сторону цивилизационной границы. С Московией Украину связывало только православие — да и то относительно, учитывая степень влияния в Украине европейской культуры. В минуты очередного обострения отношений козаков с «москалями», козаки говаривали в сердцах, что у «москалей» и православие-то какое-то другое. Вообще, веди поляки себя умнее, козачество никогда не пошло бы на так называемое «воссоединение» с Россией. На Переяславской раде козаки демонстрировали вполне европейскую ментальность, требуя от московского царя присяги в соблюдении козачьих вольностей — в духе взаимоотношений шляхты с королями Речи Посполитой («москали», разумеется, не поддались на эту «провокацию»). Уже тогда, задолго до Майдана, Украина и Москва говорили между собой на разных цивилизационных языках. Мы сейчас не будем подробно останавливаться на взаимоотношениях Украины с Россией после Переяславской Рады, скажем лишь, что со стороны Москвы шла последовательная политика по превращению Украины в колонию — что и привело к так называемой «измене» гетмана Мазепы. Мазепу, как известно, поддержали запорожцы, и за это Сичь была потом дважды стерта с лица земли — сначала Петром, а затем Екатериной. Уничтожение Сичи является таким же знаковым этапом становления России, как и уничтожение Новгородской республики.

Украина стала славянской колонией Российской империи. Я сформулирую даже более определенно: Русь стала колонией Орды. Причем особый гротеск данной ситуации в том, что метрополия называет себя Русью, в то время как собственно Русь лишена этого имени. Колонизаторы назвали Русь-Украину Малороссией, тем самым желая подчеркнуть ее подчиненное положение по отношению к Великороссии. На протяжении двух веков империя рассматривала украинцев лишь как одну из компонент «триединого русского народа» (был создан такой имперско-пропагандистский конструкт для оправдания «московизации» украинцев и белорусов). Тот факт, что украинцы и русские (в смысле — великороссы) — два разных народа всячески игнорировался. Не будем на этом подробно останавливаться, просто констатируем, что данная политика ни к чему не привела. Устойчивость украинского самосознания удивительна. На первом же крутом историческом повороте — в 1917 году — украинцы заявили: мы — другие. Причем, подчеркиваю, речь не о верхушечном, интеллигентском поветрии, а о глубинном движении, на что указывает массовая поддержка того же Петлюры со стороны украинского крестьянства. Победившие большевики не могли не считаться с этим фактом, и в результате украинцы были признаны особым народом со своей, пусть и декоративно-колониальной, но, все же, республикой. Тем не менее, потребовался Голодомор, чтобы снять угрозу украинского народного восстания и выхода Украины из состава СССР. В период Второй мировой войны украинским патриотам пришлось вести войну на два фронта, поскольку не только Сталин, но и Гитлер рассматривали Украину только в качестве своей колонии. Пропагандистские утверждения о каком-то «пронацистском» характере украинского национально-освободительного движения звучат просто дико.

О чем говорит так называемая «бендеровская» символика, которую мы видим на Майдане? Разумеется, не о каком-то там «нацизме», которым пугает мир российская машина пропаганды. Эта символика указывает на то, что Майдан рассматривает себя как продолжение украинского национально-освободительного движения. К Майдану Украина шла очень давно. Исторические предпосылки Майдана очень глубоки. Майдан уходит корнями в козацкую Гетманщину и глубже — в ту самую вечевую Русь, в те времена, когда киевская княжна Ярославна вполне в духе тогдашней евроинтеграции стала французской королевой. В чем отличие украинцев от нас? Мы смирились с ордынской судьбой и даже опоэтизировали ее, придали ей мессианский смысл, якобы оправдывающий нашу традиционную отсталость и агрессивные устремления. Мы построили целую историософию нашей ордынской «особости». Украинцы же боролись и продолжают бороться за изначальную, европейскую, именно русскую судьбу. Они, по сути своей, более русские, чем мы. Мы — Орда и хотим оставаться ею. Более того, мы хотим и Украину включить в свой ордынский мир, называя его «русским». Мы кричим украинцам о «братстве», а на деле хотим навязать им курс ускоренной евразийской мутации. А Украина не желает быть частью Орды. Украина не желает и зависать между Ордой и Европой. Украина желает быть частью Европы. Русью.

Ее верность европейскому историческому вектору удивительна. В лице Майдана Украина в очередной раз заявила Москве: мы — другие. Москве это не нравится, она настаивает: нет, мы братья (пытаясь, таким образом, оправдать свои притязания на Украину). Важно понять вот что: одно из главных значений украинской революции для нас заключается в том, что она вычленяет, выкристаллизовывает в России (Орде) Русь — в человеческом и гражданском плане. Отношение к Майдану — безошибочный тест на русскость в ее изначальном культурно-политическом значении. В чем состоит это значение, легко понять, если увидеть, что противники Майдана — как правило, противники демократии и Запада. То есть они враги духа вольности. Дух вольности — он и есть истинно-русский дух. Ненавидя Украину, путинская Россия ненавидит Русь как некое культурно-политическое начало. В ненависти к украинской революции проявилась русофобская сущность России как Орды. Россия-Орда исторически сформировала своих «русских» — послушных и неприхотливых рабов. Их сознание извращено настолько, что они не узнают в Украине, в Майдане Русь. Зато узнают «Русь» в Сталине, в Иване Грозном, в Путине — чуть ли не в Пол Поте. А в собственно Руси они видят «бендеровщину» и «нацизм». Невольно вспоминается: «Ты знаешь, как появились орки? Когда-то они были эльфами. Но темные силы захватили их, пытали и мучили. В пепле страдания родилась новая, уродливая форма жизни…». Это сжатый конспект нашей истории. Так Орда создавала свой вариант «русских». Именно они теперь заявляют о себе в Донбассе и на Луганщине. И при этом называют себя «Русью».

Украине необходимо срочно вернуть себе имя Руси на государственном уровне: Русь-Украина. Это прозвучит очень сильно и радикально изменит всю оптику восприятия российско-украинского кризиса. А нам в России остается надеяться, что дух Майдана спасет от ордынского морока тех из нас, кого еще возможно спасти.

Алексей Широпаев





Царь Петр в 18 веке берет для Московии заморское название Руссия, которое не употреблялось уже сотни лет, а к землям московским вообще никогда не применялось, и называет им страну. Зачем? Ответ прост. Для того, чтобы Московию стали считать Русью, для предания «древности» московскому царству и, что более важно, для создания основы проведения политики мифического «собирания земель Руси» – а на самом деле откровенной захватнической войны, порабощения и разграбления соседних народов. Именно поэтому Петр и переименовал Русь — Землю Руську исконную, в какую-то МалоРоссию и ВеликоРоссию, которую никто так не называл уже более 400 лет. Зачем Петру I именно после покорения Руси – Киева потребовалось брать греческие названия, объяснять не нужно никому – в средние века была Русь и была Московия, а при Петре стала Великороссия и Малороссия, т.е. как бы Русь не исчезла, а в новом качестве появилась. Исторические же основы придумали позже.

Эхо России